Начиналось все это больше десяти лет назад. Работал в Каракалпакском музее искусств плотник Арзыбек Хожаназаров. Работа плотника вроде бы не творческая. Во всяком случае это не резчик по дереву, как, скажем, Жолдасбек Куттымуратов, Но работал-то Арзыбек в музее и видел, как творит Куттымуратов и другие художники. К тому же рядом постоянно находился великий Игорь Витальевич Савицкий, общение с которым даже у людей далеких от искусства волей-неволей пробуждало интерес к живописи, скульптуре и вообще ко всякому виду творчества.
Вот и Арзыбек втянулся помаленьку в атмосферу, царящую в музее, По долгу службы работать ему приходилось с "деревяшками", которые, образно говоря, въелись в его плоть и кровь. Он умел с первого взгляда и даже по звуку определить, из какой породы дерева сделана та или иная доска и для каких нужд она больше подходит.
Так и работал Арзыбек не год и не два. Стругал доски, сколачивал стулья, делал подрамники для картин. Словом, добросовестно выполнял работу плотника.
Но со временем стал ловить себя на мысли, что как бы тщательно и гладко ни была отшлифована доска, она перестала его удовлетворять. Ему уже не нравилась просто гладкая поверхность. Он хотел придать доске такую форму, какой никто еще никогда не видел. И нет нужды в том, что такая доска никуда не годится, разве что на растопку печи.
Сотрудники музея стали замечать за Арзыбеком какие-то странности, Вот приходит он в мастерскую, берет в руки деревяшку, собираясь сколотить табурет. Для профессионального плотника это плевое дело. бери рубанок, долото, киянку (деревянный молоток), и работай. Делов-то здесь всего на несколько часов. Но вместо того, чтобы приступать к делу, Арзыбек уставится на полено и сидит молча, как будто никогда дерева не видел. И так он мог сидеть до самого конца рабочего дня, пока кто-нибудь не сгонит его с места и не заставит, наконец выполнять свои обязанности.
Наконец кто-то, кажется Жолдасбек Куттымуратов, не выдержал и прямо сказал ему:
—Что-то ты пялишься на бревно, словно на новые ворота? Лучше бы делом занялся, вон две картины без подрамников.
Да и шесть ящиков сколотить надо, мы ведь в экспедицию собираемся.
—Да понимаешь, - ответил Арзыбек — из этого обрубка бревна можно сделать отличный портрет одного моего знакомого. Нужно только вот здесь убрать и вот тут резаком немного поработать. -
—Так ты что же, тоже в скульпторы податься решил? — изумился Жолдасбек.
На что Арзыбек, несколько смущаясь, ответил:
—Да нет... просто попробовать охота...
—Не знаю почему, — вспоминает Жолдасбек Куттымуратов, —но я сказал ему: давай, попробуй. Если что, обращайся, помогу. Только вот что, - сказал я, — никогда не называй резец скульптора резаком. Это тебе не дрова пилить.
Вдохновленный поддержкой Куттымуратова, Арзыбек "ринулся" в творчество. Придя вечером с работы и перекусив на скорую руку, он запирался в сарае, который стал его мастерской. И до утра оттуда слышался то стук молотка о резец, то шуршание напильника или наждачной бумаги, шлифующих поверхность. И все это сопровождалось глухим бормотанием и ругательствами Арзыбека, когда что-то не получалось.
Недели через две-три сияющий Арзыбек вынес на свет божий свое творение. Его домашние ахнули, когда увидели то, что показал им Арзыбек. Их глазам предстала точная копия лица соседа, каким оно было изображено на фотографии.
Потом подошли другие любопытствующие. Они разглядывали скульптуру, потом новоявленного скульптора, восхищенно цокали языками и приговаривали: "Ай да Арзыбек1.. Ну, молодец!.. Это надо так полено испортить... Голова словно живая получилась". Арзыбек, понятное дело, млел от удовольствия (художник-то и работает ради таких вот минут) и в голове его зрели замыслы один дерзновеннее другого.
Впоследствии еще долго возился Арзыбек в своей мастерской. Выэезал разные фигурки, делал по заказу соседей их скульптурные портреты.
Разумеется, все это происходило не так быстро, как может показаться из написанного. Каждый день бегал Арзыбек к Куттымуратову за консультацией. Тот приходил, осматривал очередное творение, что-то подправлял, за что-то критиковал, нов целом весма гюложительно относился к творческим потугам Арзыбека.
Со временем Арзыбек стал вырезать портреты не по фотографии, а с живой натуры. Для этого он сажал кого-либо из своих приятелей посреди мастерской и начинал кромсать дерево, добиваясь абсолютного сходства с оригиналом. Само собой, длилось это не день и не два... Много дольше, так что его "натура" доходила до белого каления. Большинство не выдерживало пытки искусством и просто сбегало. И уж потом носа не казали к Арзыбеку.
Но хватало и желающих иметь собственный скульптурный портрет. Мало-помалу такими портретами оказался завален весь сарай-мастерская.
Арзыбек привык к тому, что, когда он идет по улице к дому, соседи показывают на него пальцами и говорят: "Вон идет наш уста".
Правда, самому Арзыбеку больше нравилось определение "скульптор". Но пока, рассудил он, и так сойдет.
Наконец, наступил день, когда Арзыбек решил, что пора выходить на широкую дорогу, то бишь выставляться. Но для этого нужен человек, который помог бы ему эту выставку организовать. А кто же может сделать это лучше Игоря Витальевича Савицкого— легенды Каракалпакии, корифея в области искусства?
И Арзыбек упросил Куттымуратова уговорить Савицкого посетить его мастерскую. Игорь Витальевич бывал занят почти двадцать четыре часа в сутки. Тем не менее он умудрялся выкраивать время для того, чтобы помочь начинавшему таланту, поддержать его и советом, и делом.
Так и в этот раз он не стал себя долго уговаривать и, улучив несколько свободных минут, отправился вместе с Купымуратовым к Арзыбеку.
Арзыбек постарался как следует подготовиться к этому визиту. Его творения были расставлены так чтобы свет наиболее выгодно оттенял удачные места и затенял изъяны, Сам он тоже нарядился во все парадное и сиял словно оранжерейный цветок.
Однако Савицкий был не тот человек который покупается на подобную мишуру. Едва поздоровавшись, он сразу принялся за осмотр произведений Арзыбека.
—Я ходил за ним по пятам, — вспоминает Арзыбек Хожаназаров,
—И ждал вполне заслуженной, как мне тогда казалось, похвалы.
Но похвал не было. Наоборот, я заметил, что лицо Савицкого все больше мрачнело.
Игорь Витальевич не пропустил ни одного экспоната, предложенного ему Арзыбеком. Окончив, наконец, осмотр, он присел к столу, где ждала пиала с чаем, сделал пару глотков...
—Что можно сказать, — проговорил он наконец Если тебе нужен мой совет, то вот он: тебе лучше заняться чем-либо другим... Бьюсь об заклад, ты найдешь дело, в котором добьешься гораздо больших успехов, нежели в скульптуре.
Потом, увидев, как вытянулось лицо Арзыбека, добавил:
—То, что ты мне сегодня показал, это фотографии, деревянные копии. Посмотри на этот бюст. Я не знаю, кого он изображает. И по этому бюсту никогда не узнаю. Кто здесь изображен? Глупец или гений, злодей или, наоборот, ангел? Я вот что скажу: настоящий художник и копировальщик, даже хороший, далеко не одно и то же. В любом портрете, хоть в живописи, хоть в скульптуре, должен быть сюжет. В твоих работах его нет.
—Но ведь, — попытался возpaзить Арзыбек, — сходство-то полное. Сами можете убедиться... Вот снимки.
—Я же тебе говорю, — терпеливо продолжал Савицкий. —За внешностью человека ты должен видеть его сущность. А что касается сходства... В искусстве это дело второстепенное, хотя, конечно, сходство тоже желательно.
—Долго мы разговаривали таким манером, — вспоминает сегодня Арзыбек. — Я поначалу сидел, как оглушенный; Савицкий будто обухом меня огрел, вмиг разрушил все иллюзии. Ох и разозлился я тогда! А как же, все мои труды, что называется, псу под хвост... По Савицкому оказывается, что я должен быть еще и психологом.
И что характерно для Игоря Витальевича: он, несмотря на свою занятость, времени для меня не пожалел. И ведь убедил-таки. Сегодня я бесконечно благодарен Савицкому за тот разговор. В самом деле, стал бы я таким с позволения сказать "скульптором", каким я это дело тогда представлял. Ну, кропал бы ''произведения" вроде пресловутых "Дискобола" или "Девушки с веслом", Помните, раньше такие во всех парках торчали. Словом, разводил бы пачкотню в искусстве.
Но это, повторим, Арзыбек понял уже потом, по прошествии времени. А поначалу целыми днями ходил он как в воду опущенный. До тех самых пор, пока Жолдасбек Куттымуратов не сказал ему:
—Хватит тебе дуться. Ну, не вышел из тебя скульптор и Бог с ним. У тебя же другой бесценный дар пропадает.
Жолдасбек имел в виду действительно феноменальный слух Хожаназарова. Он рассказывал об одном эксперименте, который они провели несколько лет назад. Арзыбек лег на кровать лицом к стене, а Куттымуратов стучал молоточком по разным породам дерева. Арзыбек по звуку определял сосна это, лиственница или вишня. И при этом ни разу не ошибся. Когда его спросили, как ему это удается, Арзыбек ответил: "Дерево свой голос имеет. Причем, ни у одного дерева этот голос не похож ни на чей другой"
Многие пытались повторить этот фокус, но никто так и не смог.
—Вот этот дар и надо разрабатывать, — добавил Жолдасбек. — Если ты слышишь, как дерево "поет", ты должен сделать так, чтобы и другие могли услышать это. Вспомни, из чьей семьи ты происходишь...
А надо сказать, что отец Арзыбека, так же как и его дед были в свое время известными мастерами по изготовлению музыкапьных инструментов. Изготовленные их руками дутары и домбры славились на всю Среднюю Азию. Профессиональные артисты и народные сказители-бахсы в очередь записывались за их изделиями.
—Boт и займись этим, — добавил Жолдасбек. ""Ты ведь не раз видел отца за работой, тебе и карты в руки.
С того времени Арзыбек стал чуть ли не ночевать в филармонии. Изучал, как сделаны инструменты, почему два дутара звучат по разному, хотя с виду их друг от друга не отличишь. А потом кто-то показал ему скрипку. И не просто показал, но и проиграл на ней какую-то мелодию. Звуки скрипки заворожили Арэыбека.
—Я сам сделаю такую же, -самонадеянно заявил он.
-Ну, что ж, попробуй, — снисходительно улыбнулся собеседник. -Тоже мне, Страдивари нашелся... Арзыбек тут же поспешил к Куттымуратову за объяснением, что означает непонятное слово "Страдивари".
Так он узнал о великом мастере Антонио Страдивари. Он твердо решил превзойти его, хотя никогда не слышал голоса скрипки Страдивари.
...Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Но в один прекрасный день принес он Куттымуратову свою первую скрипку. С виду она была точной копией тех, на которых играли в филармонии и в симфоническом оркестре. Сам Кугтымуратов на скрипке не играет, да и вообще в этой области не специалист. Но он пригласил своего друга композитора и скрипача Калбая Толегенова опробовать инструмент.
Тот выполнил просьбу, после чего имел долгий разговор с Арзыбеком. Из этой беседы Арзыбек узнал: не из какого попало материала, а по строгой технологии делается скрипка. Для верхней деки нужен в обязательном порядке дуб, для нижней — ель или бук. А гриф нужно делать из черного дерева, желательно тутовника. Только эти породы дают нужное звучание. А раз этого не соблюдено, стало быть и скрипки нет, а есть обыкновенный муляж.
—Но самое главное в этом деле лак — сказал Калбай Толегенов, — профессиональные мастера называют его звуковым. И это действительно так.
В конце концов, основной секрет непревзойденного звучания скрипок Страдивари кроется как раз в лаке. Эксперты всего мира уже не одну сотню лет бьются над тем, чтобы узнать его состав, но до сих пор не добились успеха. Каждый скрипичных дел мастер имеет свой собственный секрет лака, который ревниво оберегает. Если говорить современным "рыночным" языком, это коммерческая тайна. Тот же Страдивари даже своим ученикам не открыл тайну лака, наказав им искать собственный состав.
Где-то месяца два назад автор этих строк присутствовал на прослушивании одной из скрипок Арзыбека Хожаназарова (седьмой по счету). Калбай Толегенов сыграл слушателям "Полонез" Огинского и "Лебедь" Сен Санса. Сам я, честно говоря, мало что понимаю в скрипках. Поэтому сошлюсь на мнение специалистов. Того же Калбая Трлегенова — научного консультанта по скрипкам.
—Эта скрипка, — говорит он, — опять сделана с нарушением технологии — из сосны. Просто нет у нас, в Каракалпакстане, нужных пород деревьев. А привозить их хотя бы из Ташкента Хожаназарову не по карману. Но при всем том эта скрипка гораздо легче других. Музыкант на ней меньше устает. На ней. в общем-то, можно играть мелодии любой сложности. Все октавы чистые, учитываются все звуковые нюансы.
Скрипка, которую мы в тот день прослушивали, еще не была покрыта лаком. Оказывается, делать это лучше всего через несколько месяцев после того, как инструмент будет готов. И чем позже, тем лучше. Время почти всегда работает на скрипку, в этом они сродни вину, если позволительно такое сравнение.
—Месяца через два я покрою ее лаком, - сказал мне Арзыбек, Хожаназаров, - мне удалось подобрать нужный состав и тогда посмотрим, что скажут музыканты. Хотите, я вам по секрету открою тайну?
Но я отказался, объяснив, что мой хлеб— предавать всяческие тайны гласности, а не хранить их.
Арзыбек между тем работает уже над десятой скрипкой. Ему еще многое мешает. И преждe всего отсутствие теоретической подготовки. Но в принципе это преодолимо. Смог же обыкновенный крепостной крестьянин Батов стать выдающимся скрипичных дел мастером, которого называли русским "Страдивари". Правда, в конце концов, его послали на учебу в Вену. Может, стоит и Арзыбеку предоставить такую возможность? Если удастся наладить в Каракалпакстане производство скрипок, это может стать "золотым дном". Мастеров скрипки мало. И, если есть у Арзыбека Хожаназарова талант, нельзя дать ему угаснуть.
Сам он по-прежнему полон уверенности, что создать выдающийся инструмент ему по силам.
—Кстати, —спросил я на прощание. —Вот вы говорили, что хотите сравниться с самим Страдивари. А вы хоть раз слышали, как играют его скрипки? Если нет, так как же можно сравнивать?
И тут я услышал ответ, который меня, честно говоря, поразил:
—Я это так понимаю, — ответил Арзыбек. —Дело не в самом великом Страдивари. Если сердце подскажет мастеру, что ему удалось сделать то, что он хотел, это и будет Страдивари, У каждого мастера он свой собственный. А что касается конкуренции с ним, то это дело бесполезное. Секрет Страдивари ушел вместе с ним. Но сделать прекрасный инструмент, звучание которого намного переживет мастера, вот цель, к которой должен стремиться каждый, кто решил этим заняться. Я хочу сказать: слушайте инструмент не только слухом, но и сердцем. И тогда дерево запоет по-настоящему.
Если найдется спонсор, который согласится оплатить расходы хотя бы на доставку в Нукус нужной для скрипки древесины, это будет большой дар культуре нашей республики. И мы обязательно об этом расскажем.
Е. ПУЧКОВ. (Светлая ему память).
НА СНИМКЕ: Арзыбек Хожаназаров демонстрирует свою скрипку композитору научному консультанту по скрипкам Калбаю Толегенову. Фото автора